MMXXI
Стихи
Venice is the best of my days.
Venice is that word of praise
that you whisper, never shout.
Venice is my soul inside out.
Зимой здесь мир сужается
до комнаты, постели, тела,
но постепенно разжимается кулак
– и та, что мне велела
быть.
И растворяясь в воздух искренний,
она спешит, летит, торопиться смешаться,
под сводами дворцов, над морем – выше! – ей
так хочется остаться.
Здесь каждая волна смывает грязь
из памяти. Здесь хочется родиться заново.
И проявляется на плёнке связь
между улыбкой и осколком старого.
Там вместо воды течёт петроль,
Там вместо любви – боль.
Там ритм задаёт один метроном –
Моторов машин гром.
Там улица – это крыс туннель,
Там в каждом окне зверь.
Обочины уж. Бетонный забор.
Улыбочки – полный вздор.
Там в каждом глазу горит экран.
Двадцать один – на таран!
Шопинг-онлайн да на дом жир –
Да здравствует новый мир!
Там розовый дым, терпкий газ
Останутся вместо вас...
Крик чайки, волна и солнце – здесь,
В Венеции я только есть.
В этом доме, где все окна выходят на север, только на север,
А человек выходит с утра на море, непременно на море,
Где пол холоднее льда, а сквозь стены – ветер, северный ветер,
В угол дивана забилось обычное человеческое горе.
Впрочем, от него не осталось ничего, кроме тени.
Вмятина, скорее, осталась одна.
Вода так высока сегодня, что сквозь щели
Паркета взрывается фейерверком волна,
Но глядя с моста в эту ванную, полную киселя,
Густого, мятного, которому не расплескаться,
Я вдруг думаю,
А что если сдаться? Чтобы остаться.
В этом городе есть два моста – один беспределен,
Другой затерян во времени – на которых я
Люблю, глубоко дыша, да,
Мечтать остаться без сомнений, без цели,
Без следа, а –
Голая совершенно душа.
И пока чья-то сухая рука кормит чаек,
Высунувшись прямо из кухонного окна,
Пока существо в пальто плывёт мимо
В полной прострации, в тихом канале,
от Аббации до Куинтавалле –
Себе я шепчу “пока”.
923 Заттере
Здесь куда больше лиц из порфира и мрамора
– и я этому рад.
Мне достались от времени старого
лишь обрывки цветов и потрёпанная человечность,
да ещё этот город,
его зыбкая, хрупкая вечность.
Его зябкие ночи чернеют из глаз обезумевших масок –
мне таких хватит лиц,
мне других и не хочется красок...
Вру, конечно. Но так будет легче состариться –
моя правда ведь вам всё равно не понравится.
В этом доме из льда и зеркал
за мной ходит одно привидение.
Старый друг его тихо сказал,
что подводит меня моё медно-горчичное зрение,
что единственный призрак – я сам,
что за мной здесь следят
лишь двенадцать моих отражений.
Всё так. Без сомнений...
Одиночество. Времени быстротечность.
Вжатый угол дивана –
вот моя (и его) бесконечность.
Его друга потерянный взгляд.
Его спички, забытые в кухонном ящике.
Мрамор. Пачка стихов –
вот моё (и его) настоящее.
Прижавшись спиною к собору,
читаю твои стихи.
По тише пустыни простору
бредут лишь мои шаги.
И только листвою время
обратный смеряет путь...
Святого Петролия племя –
на привязи.
Можно вздохнуть!
Мягкое прикосновенье крыльев птицы
к воздуху надо мной.
То ли есть он, то ли снится –
этот купол голубой.
Утром в комнате моей холодной
стынет зеркала вода.
Руки из глуби бездонной
мне протягивают дар.
В этом городе рассветы –
все мои.
Льётся свет, летят кометы –
изнутри.
И так хочется остаться здесь всегда
человеком –
Вдох, сиянье, ни следа.
В этот солнечный свет, как в горячую ванну, я войду –
а может быть, им и стану.
Тогда день, в котором ты был и не был,
не рассыпется златом по тёмному небу,
не закончится враз предающим закатом,
не пройдёт мимо нас, как когда ты
умолял его до фальцета остаться.
Нет.
Буду,
став им,
лучами
я нежно и вечно к твоим смуглым плечам прикасаться.
Чтобы было тепло,
чтобы было тебе ослепительно ясно,
что мы не расставались,
– и что нам никогда не расстаться.
38 Уффици
Мрамором спины нагой пленяя,
Отвернувшись резко, зная,
Чего ждать от них,
Ты не первый век на шкуре львиной,
Брошенной на рок старинный
– тихий крик.
В полутёмной зале алой
Монотонный, одичалый
Ноет гул.
Древнегреческое приведенье,
Аномалие, напряженье
кулаков и скул.
Что есть ты? В проёме двери –
Римляне, святые, звери –
Сотни глаз.
Короли, рабы, герои
Не решат: “Какой ты роли?
Кто из нас?”
Возмущенье Дафна, Пана,
Антиноса, Адриана.
Гулкий смех
Идеальных жён и мужьев.
Ты одна и без оружья
– против всех.
В панике, в стыде и в боли.
Против всех – не оттого ли
Тела плен?
Двадцать первый век и камер
Взор – на грудь – и замер!
Ниже – член.
Существо. Оно. Без места.
Афродиты и Гермеса
Ты дитя.
Ты – божественное созданье.
Ты – награда, наказанье.
Ты есть я.
38 Uffizi
With your marble back seducing,
Knowingly, you are refusing –
Look at them.
Hidden face and breasts, you’re lying
On a rock, a skin of lion –
Hidden stem.
In a room of crimson colour
For decades they pay a dollar –
Peek at you.
You – anomaly, Greek angel,
Any beast or monster stranger,
Freak in blue.
Who are you? They stare, asking
In Italian sunshine basking,
Teethy grins.
Saints and Gods and normal Romans,
Normal men and women, nomads,
Kings and queens.
They demand, what role you’re playing.
Pan and Daphnis laughing, swaying –
Fault in stars.
“Can you be...” – a question crueler,
Antinous and his big ruler –
“...one of us?”
Eerie noise of air-engines.
Here you’re amidst the strangers,
Against all.
Trembling in every season,
Your body is your prison –
Cold and small.
Twenty-first, smartphones and flashes
Want a proof of what your flesh is.
Cry, oh, cry!
Nature’s child, breasts and penis.
Hermes, father. Mother, Venus.
You is I.
Море камень точит.
Выточи мне очи –
Карие, бездонные
Да в меня влюблённые!
Время камень точит.
Выточи мне ночи –
Тёмные, бессонные,
Разговоров полные!
Речка камень точит.
Выточи мне дочерь –
Чтоб стихи слагала,
Пела да плясала!
Камушек, мой камень,
Нетерпенья знамень,
Ляжешь надо мною
точкой, запятою?
Небо камень точит.
Что нам напророчит?
Тем, что небо знает,
Пускай камень станет!
Нет, не жаловаться
и себя мне не жалеть –
от моей сугробной родины
мне досталась сердца медь.
Не замёрзнуть мне и в аиде,
не сгореть,
не замолкнуть,
не расплавиться –
петь!
петь!
петь!
Лишь бы хватило времени
до заката купить хлеб и вино.
Лишь бы хватило семени
вырастить семь юных. Слов
лишь бы хватило искренних,
купить иль построить дом,
пока живы родители.
Жить, любить, быть ли
нам до конца? Мои повелители,
дайте нам пенье птиц,
свежесть воды, дайте нам!
Дайте нам зелень травы,
яблоко попалам, дайте нам!
Буду свободен, буду нестись
и без стремени –
лишь бы хватило,
лишь бы хватило
мне времени.
